— У тебя есть стратегический план дальнейших действий, мой мальчик? — Да. Называется импровизация.
была на лекции Галины Юзефович «Почему сегодня так много книг рассказывает о травме».
"Сегодня травма — от персональной до исторической — стала одной из главных тем литературы и в России, и во всем мире. Сексуальное насилие (и просто насилие), издевательства, давние обиды, войны, унижения, репрессии — об этом удивительно много пишут и говорят языком художественной прозы, словно бы задавшись целью намеренно расковырять максимальное количество старых ран.
О травме говорят самые разные авторы — от Ханьи Янагихары, чей роман «Маленькая жизнь» стал без преувеличений самой обсуждаемой книгой прошлого года, до авторов детской прозы, и от великой Тони Моррисон до нашего Евгения Водолазкина."
а теперь +/- вольный пересказ, дабы не потерять.
Что делает "Маленькая жизнь":
- вызывает споры (сторонники и противники романа схлёстываются во всех соцсетях);
- провоцирует агрессию (а вот тут приводится совершенно прекраснейший пример женщины, которая после прочтения рецензии на книгу и прочтения самой книги пришла к Юзефович и потребовала вернуть деньги, потраченные на книгу, ибо она ужасна);
- вызывает недоверие (не может существовать Джуда);
- снимает коммуникативный барьер (рецензии и отзывы, в которых авторы пишут о своем травматичном опыте, как, например, здесь);
- делает травму привлекательной (травма становится романтическим атрибутом, легитимизируется, травматик лучше, чем не травматик, обладает бОльшей глубиной, травма возвышает, выделяет, делает особенным).
И вот две прекрасных истории о восприятии есть. Довольно популярный и хороший художник из США в своей рецензии пишет, что персонаж Джей-Би - это он, это про него. Как будто раздели догола и кожу вдобавок сняли. А взрослый бородатый писатель, прочитавший роман, обнаружил себя в магазине с полной корзиной покупок и перед стойкой с сырами, плачущим - от невозможности повторить подобное.
Примеры книг о травме взросления: "Девочки", "Замок из стекла", "Похороните меня за плинтусом", "Доклад о медузах", "Комната".
Сексуальная травма: "Где бы ты ни скрывалась", "Боже, храни моё дитя", "Скажи, Красная Шапочка".
Историческая травма: "Город Брежнев", "Время секонд-хенд", "Авиатор", "Обитель", "Учитель Дымов", "Вдруг охотник вылезает", "Зулейха открывает глаза".
Что сейчас вокруг:
- сексуальный скандал в Голливуде;
- скандал по поводу сексуального насилия в престижных московских школах;
- скандал с участием Дианы Шурыгиной;
- флеш-моб "я не боюсь сказать";
- полемика по поводу личности Сталина и сути сталинизма ("кровоточит каждый год 9 мая").
И всё это "вокруг" вызывает в нас те же реакции, что и Маленькая жизнь.
Еще один кирпичик - обесценивание профессиональных навыков. Оценивается способность к росту (как быстро ты можешь бежать?) А из этого вытекает стремление к украшательству себя. Йога, языки, 100500 способов проведения досуга и прочие - травма в том числе - вперед, вперед, вперед.
Маленькая жизнь - бестселлер. Ипполит Тен сказал о Хижине дяди Тома, дав прекрасное определение бестселлеру: "Голос людей погребенных под землей".
Повышение уровня публичности высказывания, большого количества неразрешенных вопросов, изменение отношения общества к воспоминаниям "счастливого" советского детства - всё это позволяет говорить о травме открыто, легитимизирует её.
Учитывая процессы, происходящие в обществе, количество неразрешенных проблем и популярность книг, говорящих о травме, количество можно говорить, что литература - это цемент. Общество ищет язык, чтобы говорить о травме, ищет ответы на вопросы, которые уже можно задать, - литература это предлагает, заполняя лакуны.
"Сегодня травма — от персональной до исторической — стала одной из главных тем литературы и в России, и во всем мире. Сексуальное насилие (и просто насилие), издевательства, давние обиды, войны, унижения, репрессии — об этом удивительно много пишут и говорят языком художественной прозы, словно бы задавшись целью намеренно расковырять максимальное количество старых ран.
О травме говорят самые разные авторы — от Ханьи Янагихары, чей роман «Маленькая жизнь» стал без преувеличений самой обсуждаемой книгой прошлого года, до авторов детской прозы, и от великой Тони Моррисон до нашего Евгения Водолазкина."
а теперь +/- вольный пересказ, дабы не потерять.
Что делает "Маленькая жизнь":
- вызывает споры (сторонники и противники романа схлёстываются во всех соцсетях);
- провоцирует агрессию (а вот тут приводится совершенно прекраснейший пример женщины, которая после прочтения рецензии на книгу и прочтения самой книги пришла к Юзефович и потребовала вернуть деньги, потраченные на книгу, ибо она ужасна);
- вызывает недоверие (не может существовать Джуда);
- снимает коммуникативный барьер (рецензии и отзывы, в которых авторы пишут о своем травматичном опыте, как, например, здесь);
- делает травму привлекательной (травма становится романтическим атрибутом, легитимизируется, травматик лучше, чем не травматик, обладает бОльшей глубиной, травма возвышает, выделяет, делает особенным).
И вот две прекрасных истории о восприятии есть. Довольно популярный и хороший художник из США в своей рецензии пишет, что персонаж Джей-Би - это он, это про него. Как будто раздели догола и кожу вдобавок сняли. А взрослый бородатый писатель, прочитавший роман, обнаружил себя в магазине с полной корзиной покупок и перед стойкой с сырами, плачущим - от невозможности повторить подобное.
Примеры книг о травме взросления: "Девочки", "Замок из стекла", "Похороните меня за плинтусом", "Доклад о медузах", "Комната".
Сексуальная травма: "Где бы ты ни скрывалась", "Боже, храни моё дитя", "Скажи, Красная Шапочка".
Историческая травма: "Город Брежнев", "Время секонд-хенд", "Авиатор", "Обитель", "Учитель Дымов", "Вдруг охотник вылезает", "Зулейха открывает глаза".
Что сейчас вокруг:
- сексуальный скандал в Голливуде;
- скандал по поводу сексуального насилия в престижных московских школах;
- скандал с участием Дианы Шурыгиной;
- флеш-моб "я не боюсь сказать";
- полемика по поводу личности Сталина и сути сталинизма ("кровоточит каждый год 9 мая").
И всё это "вокруг" вызывает в нас те же реакции, что и Маленькая жизнь.
Еще один кирпичик - обесценивание профессиональных навыков. Оценивается способность к росту (как быстро ты можешь бежать?) А из этого вытекает стремление к украшательству себя. Йога, языки, 100500 способов проведения досуга и прочие - травма в том числе - вперед, вперед, вперед.
Маленькая жизнь - бестселлер. Ипполит Тен сказал о Хижине дяди Тома, дав прекрасное определение бестселлеру: "Голос людей погребенных под землей".
Повышение уровня публичности высказывания, большого количества неразрешенных вопросов, изменение отношения общества к воспоминаниям "счастливого" советского детства - всё это позволяет говорить о травме открыто, легитимизирует её.
Учитывая процессы, происходящие в обществе, количество неразрешенных проблем и популярность книг, говорящих о травме, количество можно говорить, что литература - это цемент. Общество ищет язык, чтобы говорить о травме, ищет ответы на вопросы, которые уже можно задать, - литература это предлагает, заполняя лакуны.