— У тебя есть стратегический план дальнейших действий, мой мальчик? — Да. Называется импровизация.
Ладно,ладно,давай не о смысле жизни,больше вообще ни о чём таком.
Лучше вот о том,как в подвальном баре со стробоскопом под потолком
пахнет липкой самбукой и табаком,
в пятницу народу всегда битком.
И красивые,пьяные и не мы выбегают курить: он в ботинках-
она на цыпочках,босиком. У неё в руке босоножка
со сломанным каблуком.
Он хохочет так,что едва не давится кадыком.
Чёрт с ним,с мироустройством.
Всё это бессилье и гнильё.
Расскажи мне о том,как красивые и не мы приезжают на юг,
снимают себе жильё,
как старухи передают ему миски с фруктами для неё,
и какое таксисты бессовестное жульё,
и как тётка снимает у них во дворе своё негнущееся бельё,
деревянное от крахмала.
Как немного им нужно,счастье моё,как мало.
Расскажи мне о том,как постигший важное-одинок,
как у загорелых улыбки белые,как чеснок,
и про то,как первая сигарета сбивает с ног,
если выкурить её натощак.
Говори со мной о простых вещах.
Как пропитывают влюблённых густым мерцающим веществом,
и как старики хотят продышать себе пятачок в одиночестве,
как в заиндевевшем стекле автобуса,
протереть его рукавом,
говоря о мёртвом,как о живом.
Как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки,
несмелы,робки,
как они подпевают радио,стоя в пробке,
как несут хоронить кота в обувной коробке,
как холодную куклу в тряпке;
как на юге у них звонит,а они не снимают трубки,
чтобы не говорить,тяжело дыша:"Мама,всё в порядке";
как они называют будущих сыновей всякими идиотскими именами;
слишком чудесные и простые,чтоб оказаться нами.
Расскажи мне,мой свет,
как она забирается прямо в туфлях к нему на кровать
и читает "терезу батисту,уставшую воевать",
и закатывает глаза,чтоб не зареветь;
и как люди любят себя по всякому убивать,
чтобы не мертветь.
Расскажи мне о том,как он носит очки без диоптрий,
чтобы казаться старше,
чтобы нравиться билетёрше,вахтёрше,папиной секретарше,
но когда садится обедать с друзьями и предаётся сплетням,
он снимает их,
становясь почти семнадцатилетним.
Расскажи мне о том,как летние феерверки над морем вспыхивают,
потрескивая,
почему та одна фотография,где вы вместе,всегда нерезкая,
как одна смс делается эпиграфом долгих лет унижения;
как от злости челюсти стискиваются так,
словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими,
почему мы всегда чудовищно переигрываем,
когда нужно казаться всем остальным счастливыми,разлюбившими.
Почему у всех,кто указывает нам место,
пальцы вечно в слюне или в сале,
почему с нами говорят на любые темы,
кроме самых насущных тем;
почему никакая боль всё равно не оправдывается тем,
как мы точно о ней когда-нибудь написали.
Расскажи мне,как те,кому нечего сообщить,
любят вечеринки,где много прессы:
все эти актриссы,
метрессы,
праздные мудотрясы-
жаловаться на стрессы,
решать вопросы,
наблюдать за тем,как твои кумиры
обращаются в человеческую труху;
расскажи мне как на духу,
почему к красивым когда-то
приросла презрительная гримасса,
почему мы куски бессонного злого мяса.
Или лучше о тех,у мыса.
Вот они сидят у самого моря в обнимку:
ладони у них в песке,
и они решают,кому идти руки мыть,
и спускаться вниз просить ножик у рыбаков,
чтоб порезать дыню и ананас.
Даже пахнут они-гвоздика и анис-совершенно не нами,
значительно лучше нас.
Вера Полозкова
пусть что угодно про Полозкову говорят: попсовая, модная (воспринимается с заведомо негативным оттенком зачастую), слишком девочковая. она воплощает в словах то, о чем думается. то, что я, наверное, не смогу озвучить. потому что скудословие, скудоумие, трудно разобрать и просто страшно.
Лучше вот о том,как в подвальном баре со стробоскопом под потолком
пахнет липкой самбукой и табаком,
в пятницу народу всегда битком.
И красивые,пьяные и не мы выбегают курить: он в ботинках-
она на цыпочках,босиком. У неё в руке босоножка
со сломанным каблуком.
Он хохочет так,что едва не давится кадыком.
Чёрт с ним,с мироустройством.
Всё это бессилье и гнильё.
Расскажи мне о том,как красивые и не мы приезжают на юг,
снимают себе жильё,
как старухи передают ему миски с фруктами для неё,
и какое таксисты бессовестное жульё,
и как тётка снимает у них во дворе своё негнущееся бельё,
деревянное от крахмала.
Как немного им нужно,счастье моё,как мало.
Расскажи мне о том,как постигший важное-одинок,
как у загорелых улыбки белые,как чеснок,
и про то,как первая сигарета сбивает с ног,
если выкурить её натощак.
Говори со мной о простых вещах.
Как пропитывают влюблённых густым мерцающим веществом,
и как старики хотят продышать себе пятачок в одиночестве,
как в заиндевевшем стекле автобуса,
протереть его рукавом,
говоря о мёртвом,как о живом.
Как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки,
несмелы,робки,
как они подпевают радио,стоя в пробке,
как несут хоронить кота в обувной коробке,
как холодную куклу в тряпке;
как на юге у них звонит,а они не снимают трубки,
чтобы не говорить,тяжело дыша:"Мама,всё в порядке";
как они называют будущих сыновей всякими идиотскими именами;
слишком чудесные и простые,чтоб оказаться нами.
Расскажи мне,мой свет,
как она забирается прямо в туфлях к нему на кровать
и читает "терезу батисту,уставшую воевать",
и закатывает глаза,чтоб не зареветь;
и как люди любят себя по всякому убивать,
чтобы не мертветь.
Расскажи мне о том,как он носит очки без диоптрий,
чтобы казаться старше,
чтобы нравиться билетёрше,вахтёрше,папиной секретарше,
но когда садится обедать с друзьями и предаётся сплетням,
он снимает их,
становясь почти семнадцатилетним.
Расскажи мне о том,как летние феерверки над морем вспыхивают,
потрескивая,
почему та одна фотография,где вы вместе,всегда нерезкая,
как одна смс делается эпиграфом долгих лет унижения;
как от злости челюсти стискиваются так,
словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими,
почему мы всегда чудовищно переигрываем,
когда нужно казаться всем остальным счастливыми,разлюбившими.
Почему у всех,кто указывает нам место,
пальцы вечно в слюне или в сале,
почему с нами говорят на любые темы,
кроме самых насущных тем;
почему никакая боль всё равно не оправдывается тем,
как мы точно о ней когда-нибудь написали.
Расскажи мне,как те,кому нечего сообщить,
любят вечеринки,где много прессы:
все эти актриссы,
метрессы,
праздные мудотрясы-
жаловаться на стрессы,
решать вопросы,
наблюдать за тем,как твои кумиры
обращаются в человеческую труху;
расскажи мне как на духу,
почему к красивым когда-то
приросла презрительная гримасса,
почему мы куски бессонного злого мяса.
Или лучше о тех,у мыса.
Вот они сидят у самого моря в обнимку:
ладони у них в песке,
и они решают,кому идти руки мыть,
и спускаться вниз просить ножик у рыбаков,
чтоб порезать дыню и ананас.
Даже пахнут они-гвоздика и анис-совершенно не нами,
значительно лучше нас.
Вера Полозкова
пусть что угодно про Полозкову говорят: попсовая, модная (воспринимается с заведомо негативным оттенком зачастую), слишком девочковая. она воплощает в словах то, о чем думается. то, что я, наверное, не смогу озвучить. потому что скудословие, скудоумие, трудно разобрать и просто страшно.
-
-
19.07.2011 в 00:05